Это самый основной процесс, который у нас есть, и этот процесс, конечно, лежит в основе любого одитинга.

Например, когда вы как единица осознания осознания приказываете вашему телу поднять ногу и оно не делает этого – это трудности двустороннего общения. Это прямой разрыв двустороннего общения. Как насчет того, чтобы нога сказала вам, что ее нельзя поднять? Ведь она не только не поднимается, но даже не говорит вам, почему ее нельзя поднять. Она вообще не выдает никакого общения в ответ. Так что это получается одно-стороннее общение, не так ли?

У вас тут же возникают трудности. Во-первых, когда сейчас вы говорите ноге двигаться, а она не движется, здесь может быть затруднение в общении, а не в двустороннем общении. И другое затруднение – ваша нога не говорит, почему она не может двигаться. Эти затруднения могут быть явными и очевидными и могут подвести людей к мысли, после того как они долго отдавали приказы телу, что тело не может говорить и у тела нет идей. Тело может говорить и у тела есть идеи, даже если это всего лишь идеи контуров, если речь – это всего лишь речь контура.

Человек так озабочен иметь двустороннее общение, что он макетирует кого-нибудь, кто будет с ним общаться. Вы видите, как это делает ребенок. Ребенок берет и придумывает странных приятелей для игры. Тридцать лет спустя мы находим у этого человека проблему с демоном. Не будь мы одиторами, мы не связали бы эти два случая. Мы одиторы. Мы знаем, что произошло. Он запустил контур, и теперь контур связывает терминалы с ним.

В свете факта, что тэтан может создать другого тэтана и дать ему жизнь, не следует

слишком удивляться, что на гораздо более низком уровне он может просто установить что-то вроде машины, от которой он получал бы ответы. Очевидно, она имеет отдельную жизнь и интеллект. Посмотрите, что написано о контуре, демонском контуре в Дианетике, Современной Науке Душевного Здоровья. Там много есть о демонах.

Вот ваш преклир, единица осознания осознания, и у него трудность в общении с телом, одна из его главных трудностей. Он довольно часто общается с телом словесно. Он говорит ему, что делать и тому подобное, но испытывает затруднения, пытаясь получить ответ. Это очень запутанная ситуация. И это настолько низко, насколько вы только можете представить. Вы найдете это у любых преклиров, это можно обнаружить у кого угодно. И это обязательно найдется у настоящих психотиков.

Настоящий психотик настолько в двустороннем общении с демонами и дьяволами, и с тем, что ухает по ночам, что у него нет времени разговаривать с вами как с человеческим существом, другим человеческим существом. Правильным объектом в беседе и общении является, конечно, другое живое существо. Это правильный объект. А они больше не используют это как правильный объект. Означает ли это, что они общаются медленнее? Нет. Это просто означает, что они в общении с чем-то, что они сами создали, с творением второго порядка, например, с машиной, с контуром, со своим телом, и они переговариваются, неважно как: двусторонне, односторонне или еще как. Это завершенная установка для общения, вполне живая, на очень, очень уплотненной основе. Все, с чем общается психотик, настолько близко, что для вас оно невидимо.

До некоторой степени в Дианетике, Современной Науке Душевного Здоровья, это подкреплялось мгновенными ответами. Мы получали, что запрашивали, и это всегда работает с преклиром, но это всего лишь контур. Есть то, что мы назвали файл-клерком. Вы помните файл-клерка? Это контур, у каждого есть этот контур, но это контур низкого порядка. Человек, пришедший в хорошее состояние, или хотя бы поднявшийся до оптимального уровня, или до клира, будет обходить файл-клерк. Он больше не будет задавать себе вопросы и получать ответы.

Путаница в том, что он верит, что это все – он сам, просто потому что он их создал. Давайте не будем путать единицу осознания осознания с созданиями единицы осознания осознания. Каждый раз, когда тэтан вступает в общение с созданием, он напрашивается на неприятности. Потому что это создание не будет способно идеально воспроизводить тэтана, иначе оно было бы ничем. Тетан, конечно, может смакетировать другого тэтана. Очень хорошо. Вот другой игрок в шахматы. Есть с кем играть в игры. Все хорошо. И все было бы хорошо, если бы он не придал ему форму или сам не имел бы формы. Вам понятно?

Здесь будет затруднение. Тетан, веря в то, что он есть форма, тело, пытается общаться с ничтотностью, которую он смакетировал. И ему будет очень сложно это сделать. Потому что тут, как в любом общении, должна была бы соблюдаться формула общения. Ох, это ужасно важная вещь, формула общения. Это причина-расстояние-следствие с воспроизведением в следствии того, что было испущено из причины. Причина-расстояние-следствие с воспроизведением в следствии того, что было испущено из причины. И с намерением получить некоторое внимание.

Воспроизведение должно произойти. Так что тэтан при общении с чем-то всегда испытывает те или иные затруднения, так как тэтан это ничто. Как и что-то, общаясь с ничто, всегда попадает в трудности. Хорошо, что произойдет? Должно быть достигнуто воспрозведение, того или иного рода. Допустим, причина – чтотность. Она причина, в смысле намерения, и она пытается общаться с ничтотностью. Хорошо, чтобы общаться с ничтотностью адекватно, ей лучше бы не верить, что это она сама, ей лучше смакетировать себя чем-то, что может быть воспроизведено. Ничтотностью.

Так человек, будучи телом, общается с Богом или разговаривает с демоном, или духом, которых он представляет не имеющими формы, в то время как у него форма есть. Тогда, как он чувствует, ему нужно, чтобы вступить в адекватное общение с Богом или духом, быть ничем, когда он что-то. Это тело, пытаясь говорить с Богом, должно было бы смакетировать себя так, чтобы ничтотность лучше это воспринимала, то есть, ему нужно было бы принизить себя до ничтотности. Одно дело быть экстеризованной единицей осознания осознания. И совсем другое дело – верить, что ты полная чтотность, тело, и пытаться общаться с ничтотностью. Если бы вы делали это, вы бы схлопнулись.

Можно ходить и рассказывать всем, какой ты грешник. Можно безумно метаться и убеждать каждого, как низко ты пал. Можно плохо одеваться, не иметь денег и ползать в сточных канавах жизни. Вот как они это делают. Они начинают общаться с ничтотностью, эти люди, которые верят что они чтотность, и вместо того, чтобы стать благородными, они деградируют.

Точно так же одитор, намертво засевший в своей голове, пытаясь общаться, и обучать, и экстеризовать преклиров, сталкивается с теми же трудностями в общении, и будет сам стараться так или иначе разрушить свою физическую бытийность, делая ничто из всего, чем обладает, чтобы продолжить это общение. Не экстеризованный одитор в некоторой степени напрашивается на неприятности, когда одитирует того, кто экстеризован. И в конечно счете он будет противодействовать и отчаянно сопротивляться, и он скажет: «Посмотри, на самом деле я просто одитирую это тело на стуле напротив меня. Это очень болезненно для меня – сжаться до ничтотности, чтобы достичь идеального общения с этим так называемым экстеризованным преклиром. Поэтому, он, конечно же, не может быть экстеризован. Фактически, его тут нет. На самом деле я могу доказать это ему без малейших затруднений, он действительно не экстеризован. И если я обесценю его достаточно жестко и быстро, я буду в оптимальном положении, одитируя тело».

Довольно часто наши одиторы одитируют людей точно до своего уровня кейса. Это просто проблема воспроизведения в двустороннем общении. Он старается облегчить себе задачу. Поэтому одитор очень часто одитирует у преклира то, что следовало бы проодитировать у самого одитора. И демонстрация на двух Е-метрах достаточно ясно покажет вам, что всякий раз, когда команда коодита терпит провал, оказывается, что одитор одитировал у преклира то, что необходимо было проодитировать у самого одитора. Сажаем одитора за один э-метр, преклира за другой, и просто проходим то, что одитор пытался проодитировать у этого преклира. И вы знаете, стрелка будет ходить ходуном на каждом из этих пунктов на э-метре одитора и ничего на э-метре преклира.

Это не потому, что вы их пересадили, просто человек знает, что не так с миром, потому что это не так с ним. Это вполне обычно. Настолько обычно, что это явление привело к краху все без исключения попытки решить проблему жизни.

Вот Ницше с его колоссальной фиксацией на супермене и тому подобных вещах. Ницше пытался философствовать перед остальным миром обо всем, что не так с Ницше. И так получилось, что это не годилось остальному миру. И есть у нас старик Шип… Шоп… Шопенгауэр с великой идеей, что мы все должны лечь и умереть; что ж, просто Шопенгауэр хотел лечь и умереть. В его книге говорится: «Вот как с этим справиться: нужно просто уничтожить всю жизнь. Чтобы уничтожить всю жизнь, вам просто нужно умереть самому. Не надо продолжать род». Это ясно выражено, это не изолированная идея, а центральный мотив его философии, представленная в его произведении «Воля и представление». Здесь у нас кейс человека очень аберрированного, не способного получить ясного видения вещей, который пытается сказать остальному миру, что с ним не так, в то время как мы находим, что это не так с ним самим. Так, мы очень часто видим отца, спускающего собаку на своего сына из-за того, что сын не может экономить деньги, из-за того что он нищий, из-за того что он не может удержаться на работе. Кто это не может копить деньги, кто нищий, и не может удержаться на работе? Папа! Вот кто. Проблема двустороннего общения, не так ли? Папа, будучи причиной, пытается смакетировать себя так, чтобы его можно было воспринять как следствие.

Так мы часто встречаем вокруг людей, которые проводят время чрезвычайно э-э-э… захватывающе, убеждая людей, как они аморальны. Не смотрите, не смотрите слишком пристально на такого человека. Не снимайте тонкую завесу с потайного экрана этого человека и не заглядывайте туда. На каждом отряде полиции нравов я в любой момент могу продемонстрировать вам, что он более порочен, чем любой другой в любом городе. Будьте осторожны с реформатором, который говорит, что мир порочен и он старается исправить его. По сути, человек, которого он пытается исправить, это он сам. Попытавшись исправить себя, он потерпел неудачу, и потому ему пришлось исправлять других.

Хорошо. Учитывая то, что в значительной степени мы начинали в Дианетике и Саентологии с синтетического, полностью синтетического исследования. С одной стороны была ядерная физика, с другой стороны мистицизм, и оба эти предмета были очень интересными. Оба эти предмета были заинтересованы увидеть, как далеко нужно смотреть, чтобы найти решение существующей ситуации. Никогда ранее, фактически, не было такого, чтобы все, абсолютно все признали непригодным.

По правде сказать, в Дианетике, СНОДЗ, есть предпосылка, утверждающая, что человек в основе своей хороший. Да, так и есть. Он в основе хороший, но его, несомненно, довольно долго и достаточно часто убеждали, что он плохой. И другие старались убедить его довольно долго и достаточно часто, что он не слабо вляпался. «Плохо, плохо, плохо. Тут плохо, и везде плохо».

Пока вы не вынудите человека сделать постулат, что что-то опасно, с ним ничего не может случиться. Запомните это. Ничего не может произойти с человеком, пока вы не сумеете заставить его сделать постулат, что что-то опасно.

Одитинг никогда не был и никогда не будет ничем другим кроме игры. Как метод преуспеть в мире он оптимален. Как то, что расценивается как необычайно серьезная деятельность. Он может быть праведной деятельностью, не будучи чрезвычайно праведной, я имею в виду серьезной деятельностью, не так ли? Люди хотят одитироваться и подниматься по шкале, чтобы стать лучше, правильно? Хорошо, давайте поднимем их туда. Должны они быть здесь наверху? Нет. Так что это становится забавной игрой.

И если смотреть в этом ключе, поскольку исследования как таковые уже проведены, одитор может быть абсолютно свободен, хоть он и одитирует.

Затруднения с двусторонним общением не прекратятся, если он не поймет, какое общение он пытается донести до преклира. Если он поймет это, ему не нужно будет макетировать всякие ужасные вещи, пытаясь общаться с преклиром в двух направлениях. Я хочу выразить это предельно ясно. Одитинг – это не серьезное, вгоняющее в гроб усилие исправить мир из-за того, что он плох и порочен. Это не было целью одитинга.

Это игра и очень интересная игра. Очень, очень интересная игра, в особенности потому, что конечный продукт игры – делать игроков гораздо способнее. И по мере того, как человек поднимается по шкале тонов, он сталкивается с недостатком способных игроков вокруг себя. Это поразительная вещь. Это одна из самых трудных проблем, какие возникают у футбольного тренера, когда он пытается научить играть в футбол. Не хватает хороших игроков! А если у него есть прекрасная команда, он попадает в следующую проблему. Не хватает прекрасных команд для игры! Была одна футбольная команда, несколько лет тому назад, где-то в Техасе или другой стране, и эта команда была настолько хороша, что с ней никто не мог играть. Она просто выпала из всех лиг. Никто бы не смог выстоять перед ней.

Кажется, они долго выигрывали неизменно и постоянно каждую игру. Более известна баскетбольная команда из ребят около шести футов восьми (дюймов). Они обычно занимались тем, что пытались собрать другую, похожую на них, команду и ездить по стране с показательными играми. Почему? Потому что с ними никто не связывался, они всегда выигрывали. Фантастический счет – 180 : 0 и тому подобное, это происходило постоянно. Никто даже не трудился посмотреть эти игры. Я имею в виду, что, пожалуй, никто не мог достойно выступить перед такой высокой квалификацией. Их основной проблемой было то, что у них не могло быть игры. Они не могли иметь игру из-за того, что не хватало способных игроков.

И если вам встретится кто-то, пребывающий в прекрасной печали, верящий всецело и совершенно, что жизнь это несчастье и скорбное занятие, и что все везде и всюду плохо, просто попытайтесь заинтересовать его игрой в шарики. Он будет играть с вами в игру «трупы». Он будет играть игру в… он будет играть с вами во много разных игр, например, в «пропащий человек» - сидеть и рыдать. Это тоже игра, знаете? Давайте все сидеть и плакать. Это русская игра «Давайте все опустимся и изуродуем все как можно больше, чтобы быть счастливее».

Но это вряд ли та игра, в которую кто-либо захочет играть, когда поднимется по шкале и начнет действовать. Как только вы способны передвигаться более-менее свободно в этой вселенной, вы начинаете оглядываться в поисках других игроков – как правило, безуспешно. Но у вас есть надежда. Так что в одитинге действительно есть серьезная сторона. Это надежда проодитировать группу людей здесь и сейчас, и может быть, на паре других планет, что вы проодитируете некоторых этих людей, и они поднимутся по шкале тонов, и у них все будет хорошо. У них будет хорошее понимание жизни, и потом, когда вы сделаете это, вы, возможно, забудете, кого вы одитировали, или они экстеризуются и возьмут другое тело, что-то типа того. И однажды вы встретитесь с очень способным игроком, который по-настоящему испытает ваше мужество. И вы подумаете: «Мой бог. Откуда взялся этот парень? Я ничего не могу с этим поделать. Ты посмотри, как он играет». Уловили?

На этом уровне есть немного серьезности – отсутствие игры. Но если бы у нас было бы решительное намерение просто исправлять каждое человеческое существо из-за того что оно так скверно и порочно, я бы не стоял и не разговаривал тут с вами. Это, это та игра, которую вы и я сыграли давным-давно. Эти игры уже мертвы. Это христианская эра, раннее христианство. Я уверен, мы убедили всю Римскую Империю, что она была столь порочна, что в итоге она рухнула, и после этого даже не построили золотой дворец. Они строили их из грязи или чего-то такого.

Момент, который я хочу подчеркнуть, к концу игры игра выдыхается. И в это время кто-то должен прийти и поднять ее снова. Игра, по сути, это проблема в двустороннем общении. Хорошо, вот, к примеру, вы, так? У вас в жизни все хорошо, на самом деле, и вы прогуливаетесь. И вы разговариваете с банкиром Джо, и банкир Джо говорит: «1.5, 1.5, 1.5, 1.5».

Хорошо, теперь у вас два способа общаться с банкиром Джо. Вы обладаете полным знанием, вы просто знаете, что такое 1.5 и что именно он будет слушать. И, при полном знании, вы ему отвечаете: «1.5». И вы в общении. Или на вас навязчиво воздействует его общение, и вы становитесь 1.5, просто потому что вы говорите с 1.5. Другими словами, это можно делать осознанно или неосознанно.

Начинаете делать неосознанно – у вас неприятности. Это рестимуляция! Делать что-то неосознанно – это рестимуляция. Что такое рестимуляция? Делать что-то ненамеренно, неосознанно и без всякого понимания того, что ты делаешь. Это рестимуляция. Но вы не обязаны рестимулироваться, не так ли, не обязаны – будь это из-за инграмм или из-за чего угодно. Это может быть просто из-за самого общения. Кто-то 1.5 на вас, и у вас нет банка на тему 1.5. А вы вдруг 1.5 на него в ответ. Вы делаете это ненамеренно, неосознанно, просто из-за этого давления. Но вы смотрите на него и осознаете, что он делает. Вы понимаете, ясно и всеобъемлюще, какая реакция будет у этого мужчины. Это само по себе становится увлекательной игрой.

Любой, кто знает это, может стереть в порошок любого, кто не знает. И это само по себе разрушает игры. Вы устраиваете так, чтобы никто кроме вас об этом не знал, понятно? И затем все – круглые дураки, и вы стираете всех в порошок. И такая игра продолжается некоторое время, а потом до вас доходит, что игроков-то нет. Может, лучше было с самого начала создать группу своих собственных макетов и командовать ими.

Вы видите какой глупой игрой это может быть? Это игра, которая завершает сама себя. Возможно, такая игра игралась здесь на Земле, возможно, такая игра здесь игралась. И если такая игра игралась, тогда начинаешь искать какого-нибудь способного лидера в обществе – бесполезно. Это вероятная ситуация, вы согласны? Это снова будет проблемой двустороннего общения.

Игра, по сути, это проблемы в общении, будь то две футбольные команды, пасующие мяч друг другу, и выстраивающие ряды, и бодающие друг друга на смерть. Будь то подающий, ловец или забивающий. Не важно, кто они такие, это все двусторонние общения. Если не считать того, что некоторые общения тверже других. Неплохо вспомнить эту шутку, когда поймаешь пулю. Некоторые общения тверже других.

Существенной разницы нет. Человек, который выстрелил пулей, когда он поднял свое ружье, чтобы идеально пообщаться с вами, нечаянно обнаружил, что вы стоите там с поднятым ружьем, чтобы стрелять в него. Это было бы близкое воспроизведение. А раз так, то солдаты не слишком переживают, стреляя в других солдат. Но вы берете армию и заставляете ее избивать гражданское население, и вы обнаружите, что у вас очень услужливая армия. Они должны стать чем-то другим. Они должны стать полицией или чем-то в этом роде. И часто они вообще этого не делают, потому что нет воспроизведения.

Дальше мы видим вот что: армия, пытаясь управлять мирным населением, очевидно, находит правильный ответ – она милитаризует все гражданское население. Способ это сделать – объявить войну какой-то другой стране. А далее – силы полиции имеют армию, большую армию, с которой вы встречаетесь, если вступаете в контакт с этой страной, внутри страны или снаружи страны.

Вы встретитесь с людьми, неизменно старающихся решить все свои проблемы, либо предпринимая попытки воспроизвести самих себя, либо пытаясь воспроизвести того, с кем они вступают в общение. Невозможно сказать про это проще. Это самая подлинная простота. Они пытаются решить любую свою проблему в общении, либо добиваясь воспроизведения от того, с чем общаются, либо макетируя себя так, чтобы воспроизвести то, с чем они общаются. Понимаете, точка причины, хорошо зная, с чем она общается, могла бы смакетировать себя подобной точке следствия. У тэтанов это здорово получается.

Например, если бы вы когда-либо захотели повлиять на Ватикан, было бы совсем неправильно отправиться туда в обличии дьявола. Вам нужно было бы явиться в каком-то другом образе, не так ли? Хорошим макетом было бы попасть туда в образе Девы Марии. Причем предпочтительнее, такая Дева Мария, какие нарисованы рядом с этим местом. Здесь есть существенная разница. Это, между прочим, существенная трудность, потому что ваше намерение и суждение всегда примешиваются к воспроизведению. И это единственная добавка, которую вы можете туда ввести.

Любой тэтан склонен портить что-то на линии общения, добавляя немного новых суждений к линии. Так, если вы собираетесь, как тэтан, единица осознания осознания, показать жажду борьбы, внизу шкалы, и если вы собираетесь показаться в образе Папы, то вы окажетесь в борьбе. Существующий Папа будет бороться с вами, если вы смакетируете себя точно таким же, как он. Почему он будет делать это? Ну, это нижние уровни шкалы и он на противоположной стороне. Люди на нижних уровнях не принимают братства из-за полного воспроизведения. Они предполагают, что у них есть другой игрок.

Здесь основа – игра, а не братство. В тот миг, когда люди встречают кого-то, кто является их точным воспроизведением, они просто выходят все к стойке ворот на борьбу, на схватку, на решительный бой. Они там, и я даже не говорил «идеальное воспроизведение», «точное воспроизведение».

Следовательно, двустороннее общение – это любопытная вещь, его можно хорошенько исследовать. Это фантастическая вещь. Попытка получить что-то похожее на воспроизведение в точке следствия. И вся проблема тэтана: получить в следствии воспроизведение того, что он помещает на линию в причине. Вот его проблема. Основная проблема, с которой он сталкивается, относится именно к этой категории.

Хорошо. Двустороннее общение – это все прекрасно. Как теория, и мы могли бы долго говорить об этом и сказать по поводу него много экстравагантных вещей, но оно сводится к этим основным законам. Формула общения: причина-расстояние-следствие с намерением иметь внимание, что, конечно, представляет собой интерес. Интересующийся в причине, интересный в следствии. Может быть много других второстепенных обстоятельств, но основная формула это: причина-расстояние-следствие с воспроизведением в следствии того, что было испущено из причины. Чтобы повлиять на воспроизведение в следствии, причина очень часто макетирует себя так, чтобы быть как можно ближе к тому, что она хочет, чтобы было воспроизведено в следствии, осознавая, что следствие ограничено в своей способности принимать новые формы.

Так, чтобы говорить с банкиром в 1.5, вам лучше смакетировать себя в 1.5, чем в 1.6. И вы обнаружите, что вы в общении с этим парнем, потому что вы уже приняли принципиальный и имеющий первостепенное значение компонент в линии общения, который он может повторить как эхо. Но, в силу того, что он не может свободно менять свое положение на шкале тонов, конечно, это ваше дело – осознанно менять свое положение, если вы хотите общения.

Интересно, что продавец делает это всегда без всего этого технического словоблудия. Только, если бы он знал, что он делает на самом деле, он не стал бы портить самого себя. Когда парень долго продает, имея самое туманное представление о том, что именно он делает, он начинает скатываться вниз. Он просто макетирует себя чересчур многими людьми, ясно? И он не знает на самом деле, что он пытается сделать. Он просто искренне пытается продать и старается, чтобы его поняли, и все это как в тумане, и в конце концов он становится никем, будучи каждым или чем-то.

Хорошо, мы смотрим на двустороннее общение и обнаруживаем что, если это лежит в основе всего одитинга, то оказывается, что это самый основной процесс. Как много может быть видов общения? Я помню, говорил вам, что некоторые виды общения более твердые, чем другие; по этой причине у вас есть общение руками, осязательное, обонятельное, термальное общение. У вас может быть словесное общение или общение формами. Все виды общения.

Теперь вспомните полное определение общения: причина-расстояние-следствие с воспроизведением в следствии того, что было в причине. Мы не описываем частицу, или сообщение, или прохождение по линии, не так ли? Это все изменчиво. И здесь есть огромный разброс, потому что это может меняться до такой степени, до какой может меняться намерение. У вас могут быть самые разные намерения, чтобы воспроизведение было, и здесь может быть столько намерений, сколько постулатов, т.е. великое множество.

Так что могут быть всевозможные посланий, но как эти послания передаются? Они передаются от причины-расстояние-следствие с воспроизведением в следствии того, что было испущено из причины. Это основа, это основная картина послания и основное намерение посланий: просто создать следствие.

Когда мы смотрим на какого-нибудь преклира, что в нем особенно бросается в глаза. Наиболее заметным в нем, какой бы это ни был преклир, любой преклир - будет его задержка общения. Почему задержка? Ну, у него задержка пропорциональна количеству промежуточных и передаточных точек на его линии общения. Вот величина его задержки. Это точная величина его задержки. И вследствие этого человеку необходимо время, чтобы переварить, понять и вернуть общение. Время, необходимое для этого, и есть его задержка общения.

Задержка общение – это количество времени между вопросом и точным ответом на этот вопрос, которое необходимо затратить – любому существу. Это в одну сторону, не так ли? Но это должно перейти в двустороннюю форму, до некоторой степени, потому что он собирается использовать слова и он собирается ответить. Хорошо, что это, что это значит, что вмешивается и заполняет это время? Помните, это вопрос и точный ответ на этот вопрос, в обратную сторону, понятно? Вопрос и точный ответ на него, вы следите за мной?

Это все, что важно. Следовательно, сюда могут вмешиваться следующие факторы: слишком большой исток, волнение, отклонения, переспрашивания, путаница, глупость, невежество или даже молчание. Но одитируя людей, вы обнаружите, что их задержка общения меняется. Если процесс эффективен, он вскрывает длинную задержку общения, затем сглаживает ее и затем задержка общения становится почти нулевой. Столько промежуточных и передаточных точек вы удалили из задержки общения этого человека.

Вот человек, который, как предполагается, находится вне тела – и он на самом деле должен быть там, чтобы общаться или общаться хорошо с телом. И будучи вне тела, он будет тэтаном, ничтотностью – видите? – расстояние до тела, воздействует на тело. Видите, причина-расстояние-следствие.

Хорошо. Мы пытаемся натянуть прямую линию, вот почему мы называем прямой провод прямым проводом. Мы пытаемся натянуть прямую линию от тэтана, точки наблюдения измерения, до места назначения. И мы пытаемся протянуть его как прямую линию. Проблема с человеком, который не может экстеризоваться: он не находится в точке причины. Он во множестве промежуточных точек, и он размазан вокруг, и когда он посылает приказ телу, этот приказ идет через то, то и вон то. Затем проходит до той точки, затем поворачивает обратно к этой точке, и человек доходит до рубежа, где он уже не считает себя способным быть причиной, потому что он, похоже, никогда не сможет добраться до точки причины на линии общения. Поэтому он считает, что получает приказы справа, приказы слева, приказы сзади и приказы спереди.

Так что, смакетировав великое множество этих демонских контуров, он сам получает приказы от этих контуров и даже позволяет этим контурам манипулировать и руководить телом. Он больше не причина. Он не знает, кто это делает. И преклир, у которого тяжелые времена, скажет вам такую вещь: что они не знают, кто это делает. Способ проверить это: провести Открывающую Процедуру 8К и ввести такую маленькую интересную линию. «Кто это делает?» - спрашиваете вы время от времени. Те, кто действительно плох, скажут: «Ну, мой палец это сделал». Кто-нибудь другой скажет: «Это сделала моя рука». Кто-нибудь еще скажет: «Это сделало мое тело». И, когда вы действительно выберетесь из этой трясины, они просто скажут с полной уверенностью и с осознанием: «Это сделал я». Видите, «это делало» что-то другое.

Хорошо. У меня даже был преклир, он посмотрел на меня и сказал: «Это сделал ты». Дотрагивается до стены, вы спрашиваете: «Кто дотронулся?» - а в ответ: «Ты». Похоже, он включил все окружение в свой контур. Когда мы имеем дело с системой двустороннего общения, мы должны осознавать, что если ничтотность пытается общаться с чтотностью или чтотность пытается общаться с ничтотностью, бывают помехи. На этой линии бывают помехи. Естественно, из-за фактора воспроизведения ничтотность легче всего общается с ничтотностью. Чтотность легче всего общается с чтотностью. Итак, у нас снова тот же фактор общения. Воспроизведение изначально присуще ничтотности или чтотности ситуации, правильно?

Не важно, сколько раз общался ваш преклир, или с кем он общался, или как он общался, все его трудности сводятся к этой трудности общения чтотности и ничтотности. Это не накопительная трудность. Это просто то, что он должен знать, и, зная это, он способен продвигаться вперед. Это то, что ему необходимо знать. Он должен знать, что для общения с муравьями ему придется принять, что он муравей. Но также он должен знать, что он принимает это. Таким образом вы можете идеально общаться с муравьем. Я заставлял муравьев подпрыгивать на два-три дюйма от земли. И заставлял их взрываться, приняв, что я взрывающийся муравей. Или я был муравьем, подпрыгивающим от земли, или что-то в этом роде.

Не являясь муравьем и не имея массы или формы, я просто принимаю массу и форму, и этого принятия вполне достаточно для управления муравьем. Теперь, если вы, как человек, постараетесь принять, с готовностью и осознанно, что вы тело, вы сможете общаться с телом гораздо лучше. Особенно, если вы знаете, что вы не тело. Это не так запутанно, как кажется. Вы просто осознанно принимаете это. Вы знаете, что вы не тело, так что вы мгновенно принимаете, что вы тело, и затем общаетесь с ним. Конечно, вы сможете делать чудеса.

Человек, который не может экстеризоваться, навязчиво принимает, что он тело, причем принимает это неосознанно. И, естественно, навязчиво приняв, что он тело, как он может из него выйти, если он им является? Предложите рассмотреть это суждение тому, кто не экстеризуется с легкостью. «Как он может выйти из него, если он это и есть?» «Выйти из него?» «Как это – выйти из него? Ты имеешь в виду, мое тело выходит из тела? Ты же знаешь, две вещи не могут занимать одно и тоже пространство», - и тому подобная чепуха.

Теперь возьмем уровень повыше, вы спрашиваете: «Как тебя зовут?» - и человек ответит: «Меня зовут Джон». Отлично. Вы говорите: «Хорошо, сколько тебе лет?» - а в ответ… Не спрашивайте об этом дам. Если им больше шести, они болезненно реагируют на вопросы о возрасте. Вы спрашиваете: «Сколько вам лет? Где вы живете?» - и получаете ответы на эти вопросы, и возвращаетесь к первой части и спрашиваете: «Как вас зовут?». В ответ: «Зовут Джонс!» «Хорошо, сколько вам лет?» - и вам отвечают: «Восемнадцать». И вы: «Хорошо, где вы живете?» - и вам говорят: «Шесть, шестьдесят четыре, улица Чертова Кота». И в этот момент они будут выглядеть слегка озадаченными, и вы говорите: «Хорошо, как вас зовут?» - и вам отвечают: «Джонс, Джонс, Джонсом меня зовут!» - и вы говорите: «Хорошо, сколько вам лет?» - и парень говорит: «Ну, мне восемнадцать», - а вы говорите: «Хорошо, где вы живете?» Воспроизводит ли он на самом деле?

Видите, это небольшое искажение на линии общения? Ответ на вопрос – это небольшое искажение. Понятно? Это не идеальное воспроизведение, не так ли? И это, к тому же, задержка общения. Тот, кто в здравом уме – и это должно нам кое-что разъяснить – тот, кто в здравом уме, у кого все в порядке, может делать это очень легко. Он может часами поддерживать с вами разговор, будучи на седьмом небе от счастья, причем он никогда не говорит то же самое. Он на самом деле вообще никогда не воспроизводит то, что говорите ему вы. Вы можете продолжать эту беседу со всевозможными усложнениями.

Итак, это не просто воспроизведение. Это способность быть способным воспроизводить и делать что-то еще. Но эта гораздо, гораздо, гораздо выше, чем может делать большинство людей. У них установлены контуры. Вы говорите: «Как вас зовут?» Они отвечают: «Джонс». Вы говорите: «Как ваше полное имя, включая ваше отчество?» - и они говорят: «Ох, зачем вам это надо?» Вы думаете, они болезненно реагируют на свое полное имя. Это совсем не так. Просто в этот момент вы перестали говорить с контуром и спросили самого парня. А у него никто не спрашивал его полного имени, включая отчество. Видите, он также и Лоуренс О. Джонс, но сказать кому-то, что он Лоуренс Освальд Джонс – это совсем другое дело.

Иногда кто-то из бывших военных ответит вам: «Джонс, Лоуренс Освальд». Видите, он с удовольствием это сделает, потому что он делал это раньше, и он установил механизм, чтобы ему больше не приходилось это воспроизводить. И это все назначение механизма – не давать кому-то воспроизводить.

Это все назначение контура – не давать кому-то воспроизводить. Это все назначение тела – не давать тэтану воспроизводить. Это все назначение стены – не давать кому-то воспроизводить. Это пространство. Все назначение пространства – несовместимость. Чтобы сделать воспроизведение возможным. Пространство делает возможным такой вид воспроизведения.

Так что пространство человека настолько мало, насколько много у него механизмов. Более того – у него тем меньше пространства, чем больше у него вещей. Пространство делает возможным воспроизведение, понимаете? Есть механизмы, и нам не нужно воспроизводить. Видите, он сваливает это на механизм, который будет это воспроизводить и будет все делать, а ему не придется. Так что он не требует его внимания и делает что-то другое, это способ не уделять внимание.

Хорошо. Можно сказать, что на очень низком уровне это простое, простое, очень элементарное, простое воспроизведение было бы необходимым процессом, не так ли? Можно сделать это обоими способами, и это все равно будет терапевтично. Я проводил это обезьяне. Я не говорил вам об обезьяне, которой я это проводил, - я проводил это обезьяне. Парень, который снимал Экспедицию Дениса Рузвельта в Африке, рассказал мне очень, очень забавную историю. Каждое утро на краю опушки, где у него стояла хижина, появлялся бабуин, и этот бабуин садился на корточки и поднимал одну руку вот так, видите, и затем шел вот так, помахивая ему лапой. А фотограф сидел, редактировал что-нибудь или возился со своим оборудованием. Это происходило каждое утро перед выходом фотографа на сафари. Так что фотограф… и это происходило каждый раз, потому что бабуин, очевидно, считал это очень терапевтичным. Иметь возможность жестикулировать чему-то, смутно напоминающему ему себя самого. Не атаковать это и не обращать в бегство. И вот бабуин делал это движение, а фотограф оборачивался, так же поднимал руку и шел вот так, помахивая бабуину. И на этой почве они очень подружились. Туда и обратно, такая у них была интенсивная система общения. И вот однажды фотограф был очень расстроен и озабочен, потому что ему нужно было выходить раньше обычного, и когда показался бабуин, он просто махнул на него рукой, чтобы тот уходил. И бабуин взбесился, прибежал к палатке, схватил камеру, разнес ее на куски и рванул в кусты. Это был последний раз, когда он его видел. Нарушение кодекса одитора.

Хорошо. Вы могли бы сказать, что это заимствованная разумность и знательность, и что это произошло по ходу дела. Конечно, конечно так могло произойти. У старой Фриды Фромм Рейхман, великой Фриды Фромм Рейхман, был чрезвычайно успешный процесс. Если бы она знала, куда идти дальше, она была бы великим психиатром. На сегодня она величайшая в Соединенных Штатах и практически во всем мире, но это не делает ее самым великим психиатром.

Тем не менее, Фрида Фромм Рейхман входит в клетку с сумасшедшим, который бормочет и царапается, и, когда он наклоняется, берет пригоршню экскрементов и кидает ее на стену, что ж, Фрида Фромм Рейхман, милая старая леди, вдруг наклоняется, берет пригоршню дерьма и кидает его на стену. Что бы ни делал психотик, она делает то же. И внезапно он начинает говорить с ней. Ну, не чудо ли? И затем, Господи помоги ей, она продолжает и использует анализ. Это эффективный процесс. Не просто введение кого-то в общение.

Каждый раз, когда вы полагаете, что двустороннее общение – это просто процесс для ввода в общение, вы забываете, что весь остальной процессинг – это, в основном, двустороннее общение, весь, от начала и до конца. И любая другая значимость, добавленная к линии, чтобы это ни было, это просто мороз, добавленный к эскимо. Вы видите это? Т.е., мы просто добавляем еще. Так что в основе своей двустороннее общение – это наиболее важная область одитинга.

Большинство одиторов, если проваливаются, то проваливаются в двустороннем общении, потому что они забывают это, они общаются технически, без интереса. Они забывают о воспроизведении. Я одитировал преклира, и одно время он на каждую сессию приходил и говорил, как плохо он себя чувствует, как ужасно он себя чуствует из-за одитинга, и тому подобное. Однажды он пришел после обеда, вошел в переднюю дверь и сказал: «Я начинаю», - и я сказал: «Я ужасно себя чувствую. Одитируя вас, я сам чуть не развалился. Каждый раз, когда я одитирую вас, я чувствую себя хуже, а вы не получаете никаких побед, и я не знаю, почему я позволяю вам ходить сюда» - и я просто выкладываю ему практически тем же тоном, в апатии. Я просто выкладываю ему все это, я говорю: «Каждый раз, когда я одитирую вас, я чувствую себя хуже». Я прохожу через эту драматизацию снова, (вздох) настоящая апатия. Так что я прохожу через ту же драматизацию снова, и снова я прохожу через эту драматизацию, и внезапно он начинает рыдать. Мы знаем шкалу тонов: он начал с апатии и теперь поднялся до горя. Следующим шагом был бы страх. Большинство людей могут подумать, что мы вопиющим образом нарушили кодекс и завалили его. Так что я прошел это снова, с начала до конца. Парень стал смотреть на меня со страхом, и прежде чем я прошел драматизацию до конца, он разозлился на меня и стал антагонистичен ко мне. И он начал ругать меня, разумно, первый раз на уровне антагонизма вместо простой драматизации, и затем просто сел как пай-мальчик и сделал процесс. Я не знаю, какой контур я одитировал у этого преклира. Я обнаружил, что где-то в этот момент он сорвался.

Я подстегнул его, протолкнул сквозь скуку, просто проиграв его хроническую драматизацию. Рассказывая, как мне плохо, я просто перевернул это до такой степени – как плохо я стал себя чувствовать, одитируя его. И это после шести сессий подряд, когда человек приходил и говорил: «После твоего одитинга я чувствую себя ужасно. Я не думаю, что могу продолжать. Прошлой ночью я чуть не повесился». Почти теми же словами. Он просто вмонтировал одитинг в инграмму, которую прокручивал как запись драматизации. И неожиданно я побил его его же оружием. Не рекомендую в качестве процесса, просто демонстрирую, что можно сделать с помощью двустороннего общения как процесса.

У меня был преклир с привычкой барабанить по ручке кресла. Я начал барабанить по ручке кресла. Вы понимаете, у меня очень трудные преклиры. У меня не бывает легко поддающихся, они никогда мне не попадаются. Эти всегда похожи на знаменитых стрелков запада, вы понимаете, вам следует быть лучше во всем. Элвис на сцене! Как у него были только суровые ребята, так и у меня, похоже, только трудные кейсы.

Итак, на ту драматизацию со стороны преклира, который был вне общения, я начал отвечать эхом. И преклир стал нервничать и расстроился из-за того, что я повторял это, я просто барабанил по ручке кресла, и если он останавливался, я останавливался тоже. С виду мы продолжали разговаривать, но я явно говорил с каким-то контуром. Потому что настоящее внимание этого человека начало сосредотачиваться на мне и моей руке, чтобы видеть, начну я это снова или нет. И он пробарабанил пару раз, на пробу, просто как с обезьянкой. И я побарабанил пару раз, на пробу, а затем я постучал три раза – и он компульсивно постучал три раза. И я сказал: «Знаете что? Мы неплохо поговорили», - вне всякой связи, разрушая всякую логику для этого человека. «Знаете что? В первый раз мы в общении».

Затем мы тщательно проделали всевозможные дурацкие движения. Я слегка наступил три раза на пальцы его ног, и он слегка наступил три раза на мои пальцы. Мы походили вокруг стула, и в глазах у него загорелся дикий, безумный свет. И это шло, шло, и он начал говорить. И в эту ночь у него начался ужасный жар, это могло бы испугать одитора, который не знаком с такими проявлениями. Поднялся ужасный жар, запах как у мертвеца, по словам жены. Иногда это действительно происходит. Это запах страха выходит из преклира. Ужас, - и вместе с ним выходит ликование безумства. Вы можете видеть его блеск на чьем-то лице. Это действительно нечто интересное.

Тем не менее, он преодолел этот ужасный жар, вошел в эту страшную фазу запаха и ужаса и на следующий день, в первый раз, пришел подвижный и готовый одитироваться, хотя и в жутком состоянии. И я просто продолжил, и мы снова ходили кругами вокруг стула, вокруг софы, и затем взяли мячик для пинг-понга и покидали его друг другу. И затем я помахал правой рукой, потом левой, и мы сделали это несколько раз. Затем начали кивать головой. Вы можете подумать, что это все кривляние – нет, это все двустороннее общение, все это воспроизведение, каждый кусочек.

Этот человек сразу вышел из своего психоза. И теперь вы могли бы сидеть и повторять слова инграммы достаточное количество раз, чтобы проодитировать ее у этого преклира. Точнее, не повторять – не в настоящей технике, она слишком тяжела для этого психа, как и эта, другая техника. Долгое время было очень тяжело войти в двустороннее общение. Но это сломало его психоз.

Так что снова и снова вы сталкиваетесь с двусторонним общением, но под каким бы углом вы не смотрели на него, перед вами первостепенная трудность человека. Задержка общения в своей идеальной форме, в самой идеальной форме, могла бы быть временем, необходимым другому человеку, чтобы помахать вам в ответ после того, как вы помахали ему. Но в словесной беседе, в обществе относительно разумных людей, по задержке общения вы можете судить о двух вещах. Первая: способен он или нет разумно рассуждать и принимать точку причины, чтобы испускать новый разговор, новое общение в вашу сторону? Это ответ. Это новое общение, хотя оно и следует за вашим вопросом, ваш вопрос был получен и воспроизведен. Они не говорят об этом, не выражают этого физически. Но затем они встали в точку причины, и теперь в точке причины они поместили ответ обратно на линию, и вы своими ушами и механизмами записи его воспроизвели.

Так что задержка двустороннего общения это надежный критерий. Но как я говорил, оптимальным определением задержки общения было бы время необходимое, чтобы побудить другого поднять правую руку и помахать вам, после того как вы подняли свою левую руку и помахали ему, т.е. выполнить зеркальное воспроизведение.

Таким образом, все, что вам в действительности нужно делать, чтобы применять это в качестве процесса - это просто продолжать задавать преклиру вопросы, следя за тем, чтобы никогда не задавать новый вопрос, пока он точно не ответит на старый. Просто продолжайте барабанить, упражняться. Вы говорите: «Как вас зовут?» - «Ну, я не знаю. Я писал его вашему секретарю. А, здесь перекличка, понятно, я имею в виду заявление. Я сделал одно. И я называла вам свое имя. А письмо, письмо, которое я вам послала несколько дней назад, по-моему, мой муж писал вам. Это письмо, и на нем тоже было имя. И у вас есть мое имя в вашем файле, потому что я получала несколько писем от вас, когда вы рассылали свои проспекты в нашей местности». «Как вас зовут?» «Хорошо, как только что сказала, я уже называла вам свое имя. Я имею в виду, что вы можете узнать его здесь где угодно. Если бы вы не знали моего имени, вы бы, наверное, не сидели бы здесь и не одитировали меня, не так ли?» «Как вас зовут?» (вздох) «Я, я только что сказала, что оно есть в файлах и вы… (глубокий вздох)»

Просто наблюдайте, как они начнут делать круглые глаза, стонать и ныть. Эти вздохи, стоны, нытье, все, что сопровождает это, вы как гомо сапиенс могли бы расценивать как поведение гомо сапиенса. Он использует то, что характерно для него: свои объяснения, свои оправдания и все типа этого. Все это – лишь задержка общения того или иного рода.

В конце концов вы говорите ему: «Как вас зовут?» Он говорит: «Меня зовут Джордж». Вы будете поражены, какое фантастическое облегчение он получит, когда в заключение он назовет вам свое имя. И что вы делаете теперь? Вы задали только один вопрос и получили один ответ. И получить ответ заняло у вас пятнадцать минут. Какова задержка общения в этом случае? Просто из-за того, что вам пришлось повторять вопрос несколько раз, чтобы возвращать его внимание, задержка общения ведь не стала меньше, не так ли?

Так что задержка общения была пятнадцать минут. От момента, когда вопрос был задан, до момента, когда на вопрос ответили. Так что, естественно, вы просто снова спрашиваете его имя. И это начинает сводить его с ума, потому что он не может воспроизводить.

Первое, что он немедленно скажет вам: «Я только что сказал! Я только что сказал вам свое имя. В чем дело? Джордж - это обычное имя», - и тому подобное. Он не ответил, вы видите? Он сказал: «Джордж - это обычное имя». Он не сказал вам, что его зовут Джордж. И вы говорите: «Как вас зовут?» В итоге он говорит: «(глубокий вздох) Джордж Палмер». Вы говорите: «Хорошо, прекрасно, прекрасно», - поддерживаете аффинити на линии. «Прекрасно, прекрасно. Как вас зовут?» «У-у-у. Но я только что назвал вам свое имя. А вы бу-бу-бу-бу-бу, меня зовут Джордж Палмер!» «Как вас зовут? Давайте, как вас зовут?» «(длинный вздох и задержка) Я только что сказал вам!» Вы говорите: «Хорошо, и как? Как вас зовут?» «Джордж Палмер!»

В итоге, делая это, он разгружается. И вы увидите, как он будет переходить с уровня на уровень по шкале тонов. Вы увидите, как он нырнет от положения на шкале тонов общественного механизма в апатию, в тот миг, когда он передвинется от механизма к себе. Затем он начнет проходить через апатию, поднимется до верхнего уровня апатии и попадет в горе. Он доберется до страха, гнева. Он доберется до антагонизма, скуки, энтузиазма. Он попадет в апатию. В этот раз полегче.

И затем прыгнет вверх по шкале, проскакивая несколько: гнев, энтузиазм. Вы будете наблюдать, как он проходит это. Он постарается пройти быстро. И наконец, вы вступите с ним в общение. У меня был очень, очень тяжелый преклир, который не хотел говорить ни о чем, кроме: «мой отец так мучил меня, и все меня так мучит...» И я говорил: «Хорошо, как ты думаешь, что конкретно нам надо сегодня сделать?» А он: «Мой отец так мучил меня, это просто ужасно. Он обычно бил меня, и насиловал меня, когда мне было четыре года и когда было пять. И я считаю, что это ужасно, когда человек это делает. А вы?» Ну, а вы говорите: «Что мы можем сделать сегодня?» «Ну, я просто хотел рассказать о моем отце, он ужасен, и все такое». На самом деле это настолько привычно в психотиках и невротиках, что психоанализ должен был сделать из этого магический обряд. Их самих забили до апатии, до точки, когда они просто возвращаются в апатию и дают преклиру говорить. Психоанализ, продолжающийся два года или десять лет – это просто одна большая задержка общения.

Это ничто иное как задержка общения со стороны преклира. Вы могли бы сократить ее, просто задавая тот же самый вопрос много раз. Есть упражнение на воспроизведение, которое можно было бы внедрить в практику. Это было бы очень, очень хорошим упражнением на воспроизведение. Оно заключается в том, что, разговаривая с человеком или группой, вы произносите слово и заставляете их сказать то же самое слово. Вы говорите слово – и они говорят то же самое слово. Или, если вы возьмете два слова, то вы говорите первое, и они говорят его, а затем вы говорите второе слово, и они говорят его. Вы могли бы сказать первое слово – и они сказали бы его, и затем они сказали бы первое слово снова, а затем вы сказали бы второе слово – и они второе слово. И затем, через некоторое время, пусть они скажут первое слово – и тогда скажите его сами.

Поток, туда и обратно, в любом направлении, в котором пожелаете. И делать это много раз, все время с одними и теми же словами. И вы заметите разницы в реакции, у класса, или у отряда, или у группы, и, особенно, у отдельного преклира. Отдельный преклир, один преклир отвечает гораздо быстрее, чем группа. Действие гораздо жестче, потому что его не поддерживает и не воспроизводит ни та, ни другая сторона. Он должен взять ответственность за то, что он делает. Он не может отделить это от остальной группы.

Хорошо, двустороннее общение – тот еще процесс, не так ли? С ним много чего модно сделать. Это то, что лежит в основе всего остального одитинга. Пока вы не поймете задержку общения, и двустороннее общение, если вы используете его в качестве процесса, вы будете упускать много, много вещей и проявлений у преклира, которые вы должны быть способны поймать, распознать и улучшить в преклире.

Хорошо.

Конец ленты.